Но тут Гуров вмешался в ситуацию.

– Татьяна Васильевна ошибается, – заявил он. – Свидетели сцены, описанной ею, имеются. Причем не один, а целых три.

– Три свидетеля? – недоверчиво спросил прокурор.

– Неужто и правда есть три свидетеля? – вторила ему Татьяна.

– Да, они имеются, – твердо повторил Гуров. – Первый свидетель – я сам. В половине первого мы с Погибеловым сидели в этом самом кабинете. Он сказал мне, что ему необходимо отдать какое-то распоряжение, вышел на лестничную площадку и разговаривал с кем-то, кто находился внизу, видимо, в гостиной. Я слышал голос Погибелова и другой, женский, который ему отвечал. В тот момент я еще плохо знал обитателей виллы и не мог определить, кому принадлежит этот голос. Сейчас я могу уверенно сказать, что это был голос Татьяны Ощепковой. Таким образом я могу подтвердить правдивость ее показаний в части того, что позавчера вечером хозяин виллы в ультимативной форме потребовал от нее явиться ночью в гостиную. Что же касается ключевой сцены, которая разыгралась ночью на лужайке, то я могу пригласить другого свидетеля.

Гуров уже собирался выйти из кабинета, когда прокурор Иванов остановил его.

– Скажите, Лев Иванович, но разве вы слышали весь диалог между Погибеловым и Ощепковой? – спросил он.

– Нет, весь диалог я не слышал, – ответил сыщик. – Я только мог различить, что хозяин виллы чего-то требовал от своей собеседницы, а она ему возражала. Впрочем, это не имеет такого уж большого значения. Гораздо важнее показания свидетеля, которого я хочу пригласить. Вы позволите?

– Да, мы, конечно, должны услышать показания этого свидетеля, – сказал Кондратьев. – Но мне кажется, что Татьяна Васильевна не должна при этом находиться здесь.

– Согласен с вами, – произнес Гуров.

Он проводил женщину, а затем отправился к художнику Заседателеву. Однако в комнате его не было.

Лишь обойдя половину парка, Гуров нашел художника. Тот стоял перед мольбертом и рисовал куст алых роз на фоне моря.

– Юрий Кириллович, идемте скорее, вас ждут! – обратился к нему сыщик. – Мои коллеги хотят услышать ваш рассказ о том, что вы видели той ночью.

Заседателев изменился в лице.

– Мой рассказ? – растерянно спросил он. – Но я не готов! Изложить что-то вам – одно дело. А выступать перед этими людьми… Я непременно забуду что-нибудь очень важное!

– А я, напротив, уверен в том, что вы ничего не забудете, – заявил Гуров. – Не надо сомневаться в себе. Чувствуйте себя увереннее. В конце концов, это же не суд, а только предварительные слушания. Идемте, все будет хорошо. Мольберт можете оставить здесь. Вы еще вернетесь к нему.

Он отвел художника в кабинет, предложил сесть и рассказать то, что тот видел ночью, когда бушевал ураган.

Гуров оказался прав. Начав говорить, Заседателев успокоился и рассказал все до конца, не упустил ничего важного. Он даже упомянул о том, что женщина, возвращавшаяся после трагической сцены в дом, взялась за ручку двери левой рукой.

Убедившись в том, что художник рассказал все, что знал, прокурор отпустил его, повернулся к Гурову и спросил:

– Итак, на основании одного лишь этого рассказа вы уверены в том, что Татьяна Ощепкова только оборонялась, не имела намерения убить Олега Погибелова? Вам не кажется, что этого маловато? Да, рассказ этого художника иногда до малейших деталей совпадает со словами Татьяны. Но все равно мне кажется, что этого недостаточно для того, чтобы делать вывод о невиновности этой женщины.

Видимо, прокурор ожидал, что Гуров станет возражать, будет настаивать на правоте Татьяны.

Но сыщик неожиданно для него произнес:

– Я совершенно с вами согласен! Конечно, на основании рассказа одного свидетеля трудно сделать вывод о виновности или невиновности человека. Но дело в том, что в распоряжении следствия есть и второй свидетель.

– Вот как? – удивился Кондратьев. – И кто же он?

– Вы удивитесь, но это тот самый человек, которого вы допрашивали час назад, – ответил Гуров. – Повар Гурам сидел в кустах и видел всю сцену между Олегом Погибеловым и Татьяной. Он слышал только то, что Погибелов кричал во всю глотку, но разглядел все. Вопрос только в том, захочет ли Гурам Качава все это рассказать. Но я скажу вам, как этого можно добиться.

– И как же? – поинтересовался прокурор.

– Качаве нужно объяснить, что признание Татьяны Ощепковой снимает все подозрения в убийстве с Ларисы Погибеловой, – сказал Гуров. – Нашему повару это не безразлично. Для Ларисы Федоровны он готов сделать многое. Если Гурам поймет, что его показания подтвердят версию Татьяны, то он их непременно даст.

Прокурор Иванов и майор Кондратьев переглянулись, потом согласно кивнули, и Иванов сказал:

– Хорошо, остановимся на этом. Гражданке Ощепковой нужно будет отправиться с нами и еще раз дать свои показания, чтобы суд определил ее статус до рассмотрения дела по существу. Видимо, и вам, Лев Иванович, нужно будет приехать в город, скажем, завтра.

– Ничего не имею против, – сказал Гуров.

После этого вся следственная группа покинула кабинет и направилась к машинам. В одной из них уже находился Гурам в окружении сержанта и рядового. В другой разместились Татьяна и майор Кондратьев, в третьей – прокурор Иванов. После этого вся кавалькада выехала за ворота и направилась в сторону шоссе.

Проводив коллег, Гуров вернулся к дому и обнаружил, что перед входом собрались все обитатели виллы, включая садовника Зорина и шоумена Кожинова.

Именно этот тип и задал вопрос, который беспокоил не только его одного:

– Так что, мне уже можно уезжать? Запрета больше нет?

– Нет, больше никто не заставляет вас здесь оставаться, – ответил Гуров. – Можете ехать прямо сейчас. Только вот на чем?

– Да я его отвезу, – отозвался водитель Володя. – Мы все равно с Полиной собираемся ехать, с Ларисой Федоровной обо всем уже договорились, оба расчет получили.

– Конечно, жалко с Ларисой Федоровной расставаться, – поддержала мужа Полина. – Неудобно перед ней. Но уж больно плохие воспоминания у нас с этим местом связаны. Глаза бы здесь ни на что не глядели!

– Конечно, езжайте, Поля, – сказала Лариса, стоявшая тут же, неподалеку. – Я вас хорошо понимаю. Я и сама уехала бы, но прокурор перед отъездом мне запретил отлучаться с виллы. Что же касается всяких неудобств, то скажу, что первую часть жизни я провела совсем не в роскоши. Надо приучаться жить так же, по средствам, и самой готовить себе еду.

– Ну вот, значит, мы его отвезем, – подвел итог этому разговору Володя. – Заодно и Екатерину Васильевну. Она, кажется, тоже собиралась уезжать.

– Нет-нет, я поеду как-то иначе, – заявила Катя Бескровная. – С этим шоуменом в одной машине – это слишком тяжелое испытание.